В СССР секса не было. Однако я как-то родился. И когда немного подрос, вплотную занялся выяснением способа своего возникновения. Вопросом «Откуда я взялся?» донимались все. Старший брат на него обычно реагировал глупым хихиканьем. Папа отвечал: «Из лесу вестимо». А мама смеясь, рассказывала про капусту и аистов.
— Ну какие аисты в Перми в сорокаградусный мороз? — подумал я и эту версию решительно отмел.
А вот по поводу капусты задумался. Опять же смущала зима. В это время в огороде ничего не растет. Но в нашем гараже стояла кадушка ледяной квашеной капусты, из которой папа периодически вырубал кусок топориком. Оттаивая, капуста жутко воняла. И думать, что я в ней родился, было неприятно. Поэтому я настойчиво продолжал докапываться до истины, пока измученная мама не призналась:
— Из животика ты появился! Ты появился из моего животика!
— Как? — опешив, только и сумел я выговорить.
— Очень просто, ты был у меня в животе, а потом взял и вылез!
Мне стало не по себе. Я прикрыл глаза и начал катать машину взад-вперед… Что обычно находится в животе и откуда оно потом вылезает, я отлично знал. И это было гораздо хуже капусты. Я, конечно, подозревал, что отнюдь не царских кровей, но столь низкого происхождения не ожидал совершенно.
— Так рождаются все, — добавила мама, видя, что я расстроен.
— И ты? — встрепенувшись спросил я.
— И я.
Я снова закрыл глаза и вернулся к катанию машинки. Но в мою голову пришла спасительная мысль — и я ухватился за нее, как за соломинку:
— А животик разрезают?
— Иногда, — сказала мама.
— А тебе разрезали?
— Нет.
И я снова сник. И целый год проходил очень-очень грустный. А однажды, в пылу спора накричав на своего приятеля Олежку, красочно обрисовал ему, кто он есть по сути и откуда взялся. Отчего Олежка тоже мгновенно погрустнел, и мы оба молча катали машинки. На девчонок я вовсе не хотел глядеть. И всю старшую группу садика находился словно в забытьи.
И вдруг как-то летом наткнулся в книжном шкафу на книгу «Акушерство и гинекология». С картинками. И за обедом уже не попадал вилкой в рот.
— Что ты делаешь? Ешь нормально! — негодовала мама. Ты заболел?
Но я не заболел. Я выздоравливал. Мое лицо покрылось румянцем, в глазах проступал лихорадочный блеск. И я едва дотерпел до конца трапезы. И ворвавшись в Олежкину квартиру, прокричал с порога:
— Нас не выкакивали! Нас выписивали!
Олежкина мама выронила изо рта пирожок…
_80x60_0f7.jpeg)
